Поэма «Двенадцать». Композиция, ритмика и язык
Богат и разнообразен ритм поэмы «Двенадцать». Он «вбирает в себя и разговорный свободный стих, и фольклорный ритм плясовой частушки, я интонацию мещанского романса, и пафос революционного лозунга, и уличный язык голытьбы, и припев революционной песни, и, наконец, все нарастающий к концу поэмы и подчиняющий себе все интонации торжественный к неуклонный ритм державного шага революции».
В научном ритмико-музыкальном анализе поэмы «Двенадцать» Чуковский видел возможность постигнуть идейный замысел Блока. Такой анализ — дело
Некоторые выводы о ритмике «Двенадцати» школьники могут делать в процессе последовательного знакомства с отдельными главами поэмы. Как изменяется ритм на протяжении всей поэмы и как это связано с замыслом Блока? Обращая внимание на такого рода вопросы, можно увидеть отражение в ритме постоянного противоборства двух начал: стихии и организованной силы — и «превращение
Ритмическое богатство поэмы «Двенадцать», уменье ее автора найти свои ритмы для передачи различных чувств и настроений, а главное — удивительное мастерство в использовании движения, борьбы ритмов для выражения главной идеи произведения — все это значительно обогатило советскую поэзию. Не случайно Маяковский, резко критикуя «безнадежные попытки» поэтов втискивать в старые размеры «распирающий грохот революции», приводил как положительный пример строчки из своего «Левого марша» и из поэмы «Двенадцать» . Маяковский не прошел мимо опыта автора «Двенадцати». Находки Блока — в первую очередь в области ритмики — плодотворно использованы Маяковским в поэме «Хорошо!». Это прежде всего, многообразие, «полифонизм» ритмов, соответствие ритма и интонации содержанию отдельных главок — «кадров» поэмы. Наиболее показательна в этом отношении седьмая глава поэмы «Хорошо!».
Ритм песни-марша рабочих и залихватских частушек анархически настроенных крестьян помогают понять соотношение стихийного и организованного начала в революции.
«Шум» жизни, «музыка» революции, которую так внимательно слушал Блок, порождали не только новые ритмы, но и новые звуки, новый язык поэзии. Небывалая ломка всех устоев старого мира вызвала необходимость обновления поэтической речи. «На «главную улицу» истории вышел «новый хозяин» и заговорил на своем, необычном для поэзии языке, хотя прежним оставался его грамматический строй и словарный состав. Совершенно иным, однако, становился взгляд на мир, в корне изменились оценки привычных жизненных явлений, начинали складываться новые формы художественного освоения действительности. Политические симпатии и антипатии новых читателей, их эстетические запросы оказывали прямое влияние на поэтическую лексику, интонацию, жанровые особенности произведений новой литературы. Поэты не могли оставаться глухими к новой «музыке», «стихии языка», которая была отражением нового мировосприятия миллионных масс — подлинных творцов истории. «…Революция,- писал Маяковский,- выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты…
Это — новая стихия языка. Как его сделать поэтическим?.. Как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров?».
Так думал не один Маяковский. Эти вопросы были столь лее волнующими и для многих других писателей, в том числе и для Блока.
В поэме много просторечных слов. В поэме можно найти фразеологические обороты: ни гу-гу, завел шарманку, нос повесил, гляди в оба, загонят в гроб, держи контроль. Вводит Блок слова и выражения, ставшие особенно популярными после революции: большевики, товарищ, Красная гвардия, красный флаг, плакат, мировой пожар, революционный шаг, рабочий народ и др.
Важно Также уяснить, зачем понадобились в поэме о революции слова просторечной и вульгарной лексики. Ответ, кажется на первый взгляд, напрашивается сам собой: Блоку нужно было передать язык улицы, тот самый «корявый говор миллионов», который так сильно звучал после революции. Но это лишь одна часть ответа на поставленный вопрос. «Музыка уличных слов» необходима для характеристики двенадцати красногвардейцев.
Воспроизводя язык улицы того бурного, напряженного времени, Блок рисует «апостолов» новой, светлой жизни как земных, грешных людей с присущими им грубостью, жестокостью, своеволием и другими темными пятнами старого «страшного мира».
Замечая и принимая неизбежное проявление грубости, «варварства», поэт не любуется, не восхищается ими. Наоборот, он показывает непременное преодоление всего темного, низменного, в процессе революционной борьбы за преобразование мира: торжественная, приподнятая, патетическая речь постепенно заглушает и вытесняет звуки «улицы». Чем дальше, тем более отчетливо проступает высокий смысл борьбы, скрытый за внешним покровом мелкого, повседневного.
Если мы вернемся к начальным главам поэмы, то заметим, что торжественная речь звучала там лишь в отдельных фразах — именно в тех, которые представляют собой революционные призывы. В последних — одиннадцатой и двенадцатой — главах преобладает торжественная интонация, торжественная речь. Она полностью вытесняет, заглушает звучавший раньше «шум» уличных, просторечных слов. Так поглощается низменное, грубое возвышенной «державной» целью.
Читатель должен почувствовать это и в противоборстве ритмов, и в противоборстве двух стихни языка.
Выразительность, меткость, точность языка писателя становится более понятной для учащихся, если они имеют возможность сопоставить несколько редакций произведения и увидеть, как старательно художник подбирал нужные ему слова. Останавливаясь на нескольких примерах, школьники смогут сопоставить стихиокончательного текста поэмы с первоначальным вариантом.
Поэма «Двенадцать». Композиция, ритмика и язык