Поэма как устойчивая литературная форма в свете исторической поэтики

После фундаментальных и ставших уже классикой трудов В. М. Жирмунского и Ю. В.

Манна, а также небольшой, но весьма содержательной работы Л. С. Мелиховой и В. Н. Турбина, жанровая модель неканонической поэмы может считаться — в плане историко-литературном — более или менее проясненной. С другой стороны, исследования в области канонической эпической поэмы и описание ее сюжетной модели в трудах О. М.

Фрейденберг и П. А. Гринцера — позволяют сегодня соотнести две стадии в развитии жанра и рассмотреть неканоническую поэму в большом времени

исторической поэтики. Известно, что материнским лоном интересующего нас жанра является эпическая поэма. Но показательно, что пока новая поэма ориентировалась только на эпопею, она не могла художественно состояться и жанрово самоопределиться и оставалась в той или иной мере стилизацией. Все значительное, что было создано с позднего средневековья в области «большой» поэтической формы — суфийские поэмы, «Божественная комедия» Данте, поэмы Боярдо, Ариосто и Мильтона, не говоря уже о «Фаусте» Гете, было прорывом канона эпической поэмы, связанным с ориентацией не только на нее, но и на другие жанры.

Самые

ранние неканонические поэмы обнаруживают явную связь даже не столько со своим материнским лоном, сколько с народной балладой. После этих поэм-баллад возникает лиро-эпическая поэма, в которой сохранена ориентация на балладу, но связи с эпической поэмой стали теснее. С балладой исследователи соотносят ряд бросающихся в глаза особенностей нового жанра: лирическое начало, сочетающееся с эпическим событием и драматическим диалогом, новеллистический сюжет, внезапный зачин, отрывочность и недосказанность повествования, его тяготение к кульминационным моментам, наконец, балладный стих, приближающийся в большинстве случаев к метрической схеме четырехстопного ямба. ХХ век создает свои типы неканонической поэмы.

Прежде всего — лирическую поэму (К. Бальмонта, В. Брюсова, А.

Блока, Г. Аполлинера, В. Маяковского, М. Цветаевой и др.

). В ней в пределе может отсутствовать эпический сюжет, а объективированный герой трансформируется в лирическое «я», от лица которого ведется повествование. Связь с эпической поэмой в этом случае кажется минимальной, но она не исчезает совсем, а уходит в «ядерные глубины» (М.

М. Бахтин) жанра. ХХ век создает и так называемый лирический эпос, ориентированный на «Книгу» , типологически более древнюю, чем эпическая поэма и восходящую к состоянию еще не преодоленного родового синкретизма. Это грандиозные и незавершенные «Cantos» Э. Паунда, «Всеобщая песнь» П.

Неруды, «Человеческая панорама» Н. Хикмета, «Середина века» В.

Луговского, поэмы Сен-Жон Перса. В лирическом эпосе повествование, как правило, тоже ведется от лирического «я», но совершается выход в большое время и происходит грандиозное укрупнение и эпизация масштаба самого субъекта и предмета изображения. Таким образом, если каноническая поэма сохраняла свое структурное единообразие в разные эпохи и в разных культурных традициях, то неканоническая поэма отмечена принципиальным разнообразием форм: названные нами — только наиболее заметные из них.

Но так же, как бесконечно разнообразный и пластичный роман, чье воздействие она испытала, современная поэма, отказавшаяся от канона, обрела собственную внутреннюю меру. Один из пределов ее — очевиден: эпическая поэма. Противостоит этому пределу — «романизация» поэмы и отказ от чистоты эпической формы.

Первым шагом в данном направлении стала актуализация баллады, жанра, типологически более древнего, чем эпопея, и восходящего к лироэпическому синкретизму, предшествовавшему обособлению поэтических родов. Как подчеркивает исследователь, «остатки древнего синкретизма народной поэзии в формальном строении баллады становятся источником нового синкретизма, вырастающего на почве романтической поэтики » . Лирическая поэма, возникшая после лиро-эпической, доводит до предела лирическое начало, а лирический эпос — заново апеллирует к эпической основе, рождая новые формы родового неосинкретизма. Поэтому во всех трех типах жанра следует говорить не об отказе от эпического, а о варьировании меры эпического и лирического начал, отходе от родовой чистоты и неосинкретических тенденциях.

В этом же направлении действуют деканонизирующие силы «романизации» всей литературы Нового времени. Романизацию лиро-эпической поэмы принято связывать с тем, что ее герой теряет свой эпико-героический статус и становится частным человеком. Соответственно вместо «события национальной и исторической важности, с обширным эпическим сюжетом, богатым действующими лицами и эпизодами» — «рассказывается отдельный случай из жизни частного лица. Повествование сосредоточено вокруг одного героя и одного события его внутренней жизни: обыкновенно событие это — любовь» . Но такая констатация при всей ее истинности — неполна. Дело в том, что герой всех разновидностей новой поэмы определяется в направлении сразу двух пределов — эпического и частного человека, хотя мера их соотношения может быть очень разной.

Но во всех случаях герой современной поэмы помнит свое героическое прошлое, так же, как сама поэма сохраняет «память» своего жанра-основы.

Такая субъектная архитектоника — эстетически реализованная автором двумирность героя — определяет хронотоп и сюжетные особенности неканонической поэмы.




Поэма как устойчивая литературная форма в свете исторической поэтики