Последствия значение произведения Путешествие из Петербурга в Москву
Чавкали копыта. Обляпанный осенней грязью возок колыхало на рытвинах. Солдаты в треуголках посоловело глазели вокруг: косматые серые облака волоклись по полям, седые кусты набрякли дождевой капелью… Между конвойными сидел человек в нагольной мужицкой шубе, скованный цепью.
Это был Александр Радищев.
Впереди, за дождями и грязями, лежали не просто села и города — Чудово, Спасская Полесть, Подберезье, Новгород, — а главы крамольной книги, его книги, всполошившей столицу летом 1790 года.
По горькой иронии судьбы первый мыслитель
Вокруг была екатерининская Россия — крепостная, голодная, с страдальческими, налитыми горем очами, исполосованная самодержавной плетью.
Но он видел ее и иной. «Я зрю сквозь целое столетие», — сказал он. Он видел Россию объятой шумным пламенем крестьянской революции, в руинах помещичьих усадеб — восставшей, республиканской Россией, страной народовластия, свободы.
Его книга и Россия были одно. Он твердо знал это. И это было единственное, что укрепляло
Как ни трудно было узнать в медлительном арестанте с бескровным лицом прежнего Радищева — энергичного, порывистого начальника Петербургской таможни, — все той же гордой посадки была его голова, все той же мощной лепки высокий лоб, все тем же умом светились глаза, хотя позади были семьдесят дней в затхлой и темной, как погреб, камере Петропавловской крепости.
Его книга, отпечатанная верными людьми в специально на то заведенной Радищевым домашней типографии, вышла без имени автора и под самым заурядным заглавием — «Путешествие». Еще одно «путешествие», каких немало переводилось и печаталось. Одним «путешествием» больше!
Не оттого ли штатный опекун российской словесности петербургский обер-полицеймейстер дозволил выпустить книгу, не читая ее!..
Но уже через несколько дней после появления «Путешествия» о нем говорит Петербург, в свободомыслящих кругах оно «входит в моду», один экземпляр оказывается на столе самой Екатерины, и взбешенная императрица, не в силах оторваться от книги, читает ночь напролет. Полиция открывает имя писателя.
Екатерина не просто читала — две недели она штудировала книгу Радищева с пером в руках. Царица сама начала следствие, сама готовила обвинительный материал, раскрывая в своих примечаниях опасность книги для дворянской крепостнической монархии.
«Тут царям достается крупно», «сочинитель не любит царей и, где может к ним убавить любовь и почтение, тут жадно прицепляется с редкой смелостию», «царям грозится плахою», «помещиков сочинитель казнит», «надежду полагает на бунт от мужиков»,- писала она, отчеркивая в книге «места сильнейшие».
В переписке с европейскими философами Екатерина рисовала Россию обителью благоденствия и тишины. Книга Радищева вдребезги разбивала позлащенную ложь и была страшна уже этим. Пытаясь возражать писателю, в заметках на «Путешествие» Екатерина чернила Радищева, писала, что он-де ко злости склонен» и «все видит в темначерном виде». Но Радищев, знавший стандартный лексикон гонителей правды, воспроизвел его в главе «Спасская По — лесть» своей книги задолго до того, как царица разразилась бранью.
Писатель побеждал в заочной полемике: на его стороне была истина. Оттого Екатерине приходилось поправлять, перемарывать написанное.
«Лучше судьбы наших крестьян нет по всей вселенной»,- запальчиво восклицала она. А петербургские, московские «Ведомости» из номера в номер публиковали объявления: «Продаются дворовых человека, из которых один псарь, а другой музыкант. Также продается мерин серой.
Аглинской породы, неезженой…»; «Продается ткач 35 лет с женой и дочерью и вятский жеребец 6 лет…» И Екатерина, дабы не показаться смешной в глазах тех, кому адресовались ее записки, вынуждена была переиначивать фразу: «Лучше судьбы наших крестьян у хорошева помещика нет по всей вселенной».
Еще страшнее книга Радищева была тем, что она доказывала законность и неизбежность народной революции, которая сметет самодержавие. Книга славила революцию.
Неудивительно, что императрица еще не закончила читать «Путешествие из Петербурга в Москву», а Радищев был уже водворен в Петропавловскую крепость. «Келейные допросы» вел сам Степан Шешковский — свирепый тщедушный старик, имя которого вселяло в петербуржцев ужас. «Домашний палач» Екатерины, глава тайной экспедиции, в 1775 году он пытал Емельяна Пугачева. Посылая свои заметки на «Путешествие» Шешковскому, императрица, недвусмысленно высказалась о Радищеве: «Бунтовщик хуже Пугачева».
Эти слова, да еще записки Екатерины, и были обвинительным актом по делу об Александре Радищеве и его книге, «наполненной самыми вредными умствованиями», хотя делом Радищева занималась не одна судебная инстанция.
В душный и жаркий июльский полдень Радищеву был зачитан смертный приговор, вынесенный уголовной палатой Петербургского суда. Днем позже Радищев написал завещание, мысленно прощаясь с детьми, отцом и женщиной, которую любил. Он ждал, что с казнью не замедлят.
Но миновал месяц. Прошли еще десять дней…
Он ничего не мог делать. Не мог не только писать — думать. Слух его необычайно обострился, и, когда по коридору топотали, гремя тяжелыми ключами, стражники, тело его напрягалось: «Сейчас…» Он собирал силы, чтобы достойно встретить смерть.
А тем временем решение уголовной палаты утвердил и усилил сенат: «казнить смертию, а имянно… отсечь голову», а пока, «заклепав в кандалы, сослать в каторжную работу в Нерчинск». Затем доклад сената дотошнейше изучила Екатерина и усмотрела в нем изъян: умолчание о преступлении против присяги. Государственным советом в приговор была незамедлительно внесена усугубляющая поправка, и бумаги вновь легли на стол Екатерины.
Радищев ждал казни.
Глухой, словно идущий из-под земли гул соборных курантов проникал в камеру. От него стыла, кровь.
Но Екатерина медлила.
Она держала в руках трижды утвержденный смертный приговор Радищеву, которого так добивалась. Оставалось обмакнуть перо…
Царица должна была отправить на плаху писателя, все преступление которого состояло в издании книги. Не сама ли Екатерина создавала себе ореол «просвещенной государыни»? И разве ей хотелось укреплять мнение, что книга Радищева могла пошатнуть самодержавный трон?..
Столица Санкт-Петербург праздновала заключение мира со Швецией, а мир всегда означал амнистию. Можно ли было «матери отечества», изливавшей по сему случаю «щедроты и доброты», не проявить «милосердия»!..
Иезуитски изощренная и искушенная государыня была воистину первой актрисой империи. Она решила не подписывать приговора.
Приговор был, о нем узнали. Теперь она могла явить великодушие.
Припомнив доношения о плохом здоровье осужденного и имея в виду приближение зимы, Екатерина изволила «помиловать» Радищева сослать его в Илимск «на десятилетнее безысходное пребывание».
Узнавшие об этом указе содрогнулись. Русский посол в Лондоне писал: «Десять лет Сибири хуже смерти…»
Екатерина не сомневалась, что после крепости Радищев не выдержит дороги в семь тысяч верст или, на худой конец, умрет в Сибири. Приговор свершится, пребывание все равно окажется «безысходным».
Со «зловредной» же книгой, думала она, покончено: большая часть тиража сгорела в кухонной печи радищевского дома перед арестом сочинителя, остальное, изъятое у продавца и у тех, кто успел купить книгу, было сожжено властями.
Но императрица слишком спешила похоронить Радищева и его книгу. Писателя везли в ссылку, пепел сожженных страниц развеяло ветром, а «Путешествие из Петербурга в Москву» начинало свою вторую — подпольную жизнь. Более трех десятков экземпляров сохранилось, и книга тайно пошла кочевать из рук в руки.
Заскрипели Перья. Рукописные тетради понесли России негодующее радищевское слово. Один из таких списков писатель увидит в захолустном Кунгуре, возвращаясь из сибирской ссылки.
Источники:
- Горький А. М По Руси; Хозяин/Предисл. и прим. Е. А. Тенишевой.- М., Правда, 1986. — 480 с., ил. Аннотация:Радищев А. Н Путешествие из Петербурга в Москву / Вступ. статья и примеч. Ал.
Горелова; Оформ. худож. И. Астапова.- Л.: Худож. лит., 1981.- 200 с.
А. Н. Радищев — писатель-революционер. Его главная книга «Путешествие из Петербурга в Москву» таилась первым произведением в русской литературе, которое имело огромное революционное значение. Все стороны общественной, экономической и политической жизни крепостнической России подверг Радищев глубокому анализу и гневному обличению.
Последствия значение произведения Путешествие из Петербурга в Москву