«Солдат свободы»
Ах, год сорок пятый, великий и святый!
От щедрого сердца не требуя платы,
Свободу и счастье дарили солдаты,
А сами ложились под холмик горбатый.
С. Орлов
Великая историческая победа, одержанная советским народом в Великой Отечественной войне, не только обрадовала людей всего мира, но и потрясла их. Мир вздохнул: все же победили!
A наш солдат, присев устало на ступеньку Рейхстага и свернув козью ножку, как пахарь, только что вспахавший поле, сказал: «Вот и победили». И в этом «вот и победили», может быть, и есть разгадка
Ho ведь, чтобы воспитать солдата, не потерявшего веру в себя даже тогда, когда враг был у стен Москвы и Сталинграда.
Надо было воспитать в советских людях патриотизм, этот фундамент героизма. Об этом — «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Нашествие» П. Леонова, «Непокоренные» Горбатова, «Горячий снег» Ю. Бондарева; в этом же ряду повесть «Сашка» Вячеслава Кондратьева, в которой развернута картина фронтовых будней под Ржевом.
Осенью 1941 года Ржев был оккупирован немецко-фашистскими захватчиками, а с начала 1942
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю:
Наш ли Ржев наконец?…
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
От индивидуального «я» рассказ переходит к солдатскому «мы»:
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
Нa земле на поверкеВыкликают не нас.
Нам свои боевыеHe носить ордена.
Вам — все это, живые, Нам — отрада одна:
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.
Двадцатилетний Сашка из одноименной повести В. Кондратьева воюет подо Ржевом. Остался ли он в живых, как далеко прошел дорогами войны, чем отличился, нам знать не дано. He исключено, что мы стали свидетелями недолгих страниц жизни одного из тех сотен и тысяч, чью судьбу и чьи чувства выразил А. Твардовский в своем стихотворении.
Сашка участвует в боях местного значения, переживает свою первую любовь к медицинской сестричке, приводит своего первого пленного, отправляется на нейтральную полосу за валенками для командира, которые присмотрели на мертвом немце.
Писатель, как мне представляется, прежде всего выявляет гуманистическую основу народного характера, который призван вершить свой справедливый суд над противниками. В грязи, холоде и голоде, в дни, когда мало кто из стоявших на одном рубеже с ним мечтал или надеялся дожить до победы, Сашка по совести решает поставленные перед ним жизнью нравственные проблемы и выходит из испытаний возмужавшим и духовно окрепшим.
Прочитав повесть Кондратьева, я вновь задумался о характере советского воина-освободителя, о поведении человека на войне. И, конечно же, сразу вспомнился любимый, прекрасно выписанный, жизненно и художественно достоверный образ Андрея Княжко из романа Юрия Бондарева «Берег».
С Андреем Княжко мы знакомимся в майские дни 1945 года, когда мир праздновал победу над гитлеровской Германией и перед оставшимися в живых открывались пути в ту жизнь, о которой они мечтали четыре суровых, кровавых года. В те дни радость жизни, счастье жить в условиях мира ощущались с особой силой, а мысль о смерти казалась невероятной. Чувство почти «одурманивающей тишины» испытывают бойцы батареи, расположенной на отдых в маленьком, словно игрушечном, не пострадавшем от войны немецком городке Кенигсдорфе.
Тем более нелепа и неожиданна среди этой «одурманивающей тишины» внезапная атака фашистских самоходок. Снова бой, снова жертвы. И когда атака подавлена и вновь наступило затишье, героически гибнет лейтенант Княжко, сознательно, как некоторым кажется, вопреки здравому смыслу и суровым законам военного времени подвергнув себя смертельной опасности.
Андрей Княжко идет на смерть, желая предотвратить дальнейшее кровопролитие, желая спасти перепуганных и жалких немецких гонцов из «Вервольфа», засевших в здании лесничества. Выстрелов не было. Воющие крики людей не затихали в лесничестве.
Княжко, невысокий, узкий в талии, спокойный с виду, сам теперь похожий на мальчика, шел но поляне, размеренно и гибко ступая сапожками по траве, размахивая носовым платком.
В поединке благородства и человеколюбия, живым олицетворением которого выступает русский лейтенант, с человеконенавистничеством, воплощенным в командире «Вервольфа» рыжем эсэсовце, побеждает Княжко. Ценой собственной жизни спасает он несколько десятков оболваненных немецких подростков, одетых в военную форму и поставленных умирать за фюрера уже после того, как стало ясно, что неминуема полная капитуляция фашистсккой Германии. В изъявлении доброй воли Андрея Княжко проявился реальный гуманизм Советской Армии-освободительницы.
«Он был очень молод, этот лейтенант Княжко, — рассказывает Юрий Бондарев о своем герое, — и так тонок в талии, и так подогнан, подтянут стан аккуратной гимнастеркой, крест-накрест перетянутой портупеей, и так нелепо, по-девичьи зеленоглаз, что каждый раз при появлении его во взводе рождалось ощущение чего-то хрупкого, сверкающего, как узкий лучик на зеленой воде».
И этот сверкающий лучик, короткая и прекрасная жизнь погибшего лейтенанта, светит из далекого прошлого людям современного мира. Роман «Берег» проникнут атмосферой добра, которая несла немецкому народу наша армия.
Советская литература, обращенная к событиям Великой Отечественной войны, активно участвует в современной идеологической борьбе, раскрывая гуманистическую миссию, выполненную советским народом и его армией.
Жертвы, понесенные Великим Союзом в войне, невосполнимы, и горе народное неубывно. Сколько бы лет ни прошло, наша общая боль и общая наша память — память о войне, память о воине-освободителе.
Да, советский солдат-освободитель прошел по улицам Белграда и Варшавы, Будапешта и Софии, Вены и Бухареста для того, чтобы прийти в Берлин. Гитлеровцы порабощали народы Европы, советский воин их освобождал; гитлеровцы разрушали города Европы, советский солдат помогал их восстанавливать; гитлеровцы убивали детей, Советская Армия несла им спасение, жизнь и свободу. Вот почему мы победили.
Мы смотрим на прожитую воинами жизнь-подвиг и, восхищаясь, говорим: «Вот какие люди бывают на свете!».
Они нам помогают жить и оценивать себя по самому большому счету. Их трудная, но счастливая судьба вплетается во многие судьбы других людей. И отступает назад все мелкое, наносное. И солнце по-другому светит, и холодный дождь кажется уж: не таким холодным, и ветер, пронизывающий до костей, не таким сильным.
Жизнь наполняется новым чувством — большим, светлым, высоким.
Есть у Михаила Луконина замечательные слова:
Я бы всем запретил охать,
Губы сжав, — живи!
Плакать нельзя!
He позволю в своем присутствии плохоОтзываться о жизни,
За которую гибли друзья.
«Солдат свободы»