СУДЬБА АНТИУТОПИИ

СУДЬБА АНТИУТОПИИ

Это слово придумал англичанин в 1868 году. В литерату­роведческий обиход ввели американцы — спустя почти сто лет, в 1952-м. А написал впервые — русский, ровно посередине пути, за который слово стало термином, в трудном и голодном петроградском 1921 году, когда ни до слов, ни до терминов русским читателям не было никакого дела.

Жанр утопии появился задолго до своего антипода: еще Платон в диалогах о государстве рисовал идеальную модель общественного объединения разных людей, он же впервые употребил слово «Утопия»

в значении «место, которого нет». Первая настоящая утопия, выпущенная самостоя­тельной книгой, появилась в 1516 году: «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устрой­стве государства и о новом острове Утопия» Томаса Мора подробно и обстоятельно рассказывала о счастливом буду­щем на счастливом острове, где всяк чтит закон и всякого чтит законотворец.

Так что начиналось все красиво: мечты об Идеале, где все без исключения счастливы, здоровы, живы и богаты,

По крайней мере — духовно. Литература исправно рождала все новые и новые утопии, демонстрируя потрясенно­му читателю способы

и методы правильной жизни. Это и знаменитый «Город Солнца» Томазо Кампанел — лы, и «Христианополь» Иоганна Валентина Андре, и «Икария» Этьена Кабэ, и «Туманность Андроме­ды» Ивана Ефремова.

Однако самые прозорливые из утопистов вдруг начали понимать, что всеобщего счастья, ежеминутного удоволь­ствия и тотальной справедливости быть не может по опре­делению, ибо там, где начинается счастье одного, может запросто закончиться счастье другого. И еще оказалось: люди, понимающие толк в справедливости, категориче­ски отказываются идти во власть, а люди, знающие толк во власти, знать не знают справедливости. И даже так: не хотят люди жить в счастье, придуманном кем-то, выби­рая пусть и страдание, но свое собственное.

Так появилась антиутопия — повествование о том, куда приводят благие социальные намерения.

И первым, кто воплотил утопические опасения в худо­жественную жизнь, был Евгений Замятин, известнейший русский прозаик и публицист.

Его «Мы» в Советской России запретили немедленно — буквально с первых минут существования законченной рукописи. И так же стремительно опубликовали на Западе.

Возможности антиутопии, которая, в отличие от своей прародительницы, не просто демонстрировала некое бу­дущее во всех его идеальных подробностях, а исследовала и анализировала будущую действительность, осмысляла причудливые пути идеала, ставшего адом, вовсю начали использовать западные прозаики: Олдос Хаксли в анти­утопии «О дивный новый мир», Джордж Оруэлл в «1984» и «Скотный двор», Энтони Берджес в «Заводном апель­сине», Рэй Брэдбери в «451 градус по Фаренгейту», Лао Шэ в «Записках о кошачьем городе».

Сегодня антиутопия — самая желанная гостья кине­матографа: фильмы о будущем, у которого нет будущего, собирают сумасшедшие сборы по всему миру.




СУДЬБА АНТИУТОПИИ