Звуки против букв. И наоборот

Звуки против букв. И наоборот

Речь имеет две формы: устную и письменную. Произ­ношение и правописание — это, по большому счету, две самостоятельные системы. И нельзя сказать, что они «дру­жат».

Скорее, наоборот, между ними имеется определенное напряжение, которое нам, носителям языка, создает целый ряд неудобств.

Но поделать мы с этим ничего не можем.

В дореволюционной орфографии, например, суще­ствовали буквы, наличие которых во многих смыслах было избыточным. Взять хотя бы букву ять, которая

Создавала немало проблем

гимназистам, вынужденным зубрить списки слов, что­бы не допускать ошибок в правописании. Меньше не­удобств создавала буква ъ; но зачем писать ее в конце каждого слова, обозначая твердость?

Была еще буква і, которая, с современной точки зрения, использовалась там же, где могла бы употребляться бук­ва и, но при определенных, строго оговоренных усло­виях. Использовалась она и для противопоставления слов мірь и миръ, так что извест­ный советский лозунг в до­революционной орфографии должен был бы выглядеть так: Міру миръ. И все это тоже надо было учить… Неудивительно, что гим­назист В. Ульянов оставил нам завет: «Учиться,

учиться и еще раз учиться».

Реформа русской орфографии 1918 года эти сложности в массе устранила. И что же? Недовольных было множе­ство!

Русское зарубежье от этих нововведений вообще от­казалось, и русскоязычные газеты и журналы, выпускае­мые за рубежом, некоторое время выходили в дореформен­ной орфографии.

Но этого мало. Недовольные реформой имеются и в наши дни. Им, например, не нравится, что в некоторых словах при­ходится писать приставку бес-, которая почему-то напоми­нает им о чертях.

До революции ничего подобного не было, ведь слово бЪсъ писалось с ятем, а конечные согласные на конце приставок при письме не оглушались: писали безсо — вестный, безполезный.

Не меньше шума поднялось, когда несколько лет назад лингвисты выступили с инициативой новых реформ. Они не были настолько же революционными, как реформы 1918 года, но устраняли некоторые сложные и спорные вопросы. На­пример, предлагалось отменить существующие исключения и писать брошура, парашут. Но нет, общественность взвол­новалась, и реформа не состоялась.

Что ж, понять это можно: человеку, у которого орфографические навыки сформирова­лись, трудно менять привычки. И мы готовы писать слова по традиции, несмотря на то, что письмо на века отстало от про­изношения.

Что касается реформы, то она, пожалуй, была бы полез­на. По крайней мере, в одном отношении. Она напомнила бы нашим занятым своими делами гражданам, что язык существует, побудила бы их окинуть свежим взглядом то, к наличию чего они привыкли и почти не замечают.

А о конкретных изменениях, их целесообразности и объемах можно и нужно спорить. И автор уверен, что вопрос о ре­форме еще будет поднят. Просто время сейчас для этого неподходящее.

А пока все остается по-прежнему. Вот и приходится нам, носителям русского языка, учитывать, что часто слышится совсем не то, что следует писать, и многое нужно запоми­нать. И кто знает, что лучше: знать и использовать правила или менять наработанные привычки…




Звуки против букв. И наоборот