Центральный персонаж трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»
Центральный персонаж трагедии А. С. Пушкина » Борис Годунов «, монах-летописец Чудова монастыря, «старец кроткий и смиренный», под началом которого состоит молодой инок Григорий Отрепьев, будущий Самозванец. Материал для этого образа Пушкин почерпнул из «Истории…» Н. М. Карамзина, а также из эпистолярной и житийной литературы XVI в. Пушкин писал, что характер П. не есть его изобретение: «В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях». К этим чертам поэт отнес умилительную кротость, простодушие, нечто младенческое
Пимен герой одной сцены, пятой картины трагедии. Роль П. относительно невелика. Однако функция этого персонажа в развитии сюжета, в сцеплениях идей, образов — важна и значительна. Коллизия трагедии в сцене с П. получает существенные прояснения. Из рассказа Шуйского в первой картине известно о цареубийстве, совершенном в Угличе, назван его виновник — Борис Годунов.
Но Шуйский — свидетель косвенный, заставший на месте событий «свежие следы». Пимен единственный среди персонажей очевидец, видевший своими глазами зарезанного
В тех же понятиях мыслит и Воротынский, хотя его реакция более эмоциональна: «Ужасное злодейство!» Совсем другая оценка П.: «О страшное, невиданное горе!» Страшным и невиданным это горе является потому, что грех Бориса ложится на всех, к нему все оказываются причастными, ибо «владыкою себе цареубийцу мы нарекли». В словах П. не просто нравственная оценка, в которой нельзя отказать самому Годунову. П. судит бытийственно: преступление совершил один человек, а держать ответ надо всем. Предстоит невиданное горе, идущее на Русь, «настоящая беда государству московскому».
П. еще не знает, как проявится это горе, но его предчувствие делает монаха милосердным. Поэтому он наказывает потомкам быть смиренными: пускай они, поминая своих царей, «за грехи, за темные деянья, Спасителя смиренно умоляют».
Тут обнаруживается существенное отличие от «суда» Юродивого, отказавшего Борису в молитве. Симметрия этих образов, П. и Юродивого, давно замечена и исследована, в частности, В. М. Непомнящим. Однако близость персонажей не означает, что они одинаково выражают «глас народа», «глас божий».
Реализм Пушкина в том и состоит, что каждый его герой имеет собственный «глас». Драматургия сцены в келье Чудова монастыря строится на контрасте спокойствия П. и смятения Григория, чей «покой бесовское мечтанье тревожило».
В продолжении всей сцены П. старается убедить Отрепьева в тщетности мирских утех и в блаженстве иноческого служения. Однако его воспоминания о весело проведенной молодости, о шумных пирах и боевых схватках только распаляют воображение Григория. Рассказ же о Димитрии, особенно неосторожное упоминание — «он был бы твой ровесник», — провоцируют «чудную мысль», которая определит дальнейший ход событий.
П. как бы производит Григория в самозванцы, причем совершенно непреднамеренно. В теории драмы такое действие называется перипетией. Вследствие перипетии завязка трагедии затягивается в драматургический узел.
В опере М. П. Мусоргского «Борис Годунов» роль П. была расширена. Ему композитор передал рассказ Патриарха о чудесном прозрении слепого пастуха перед гробом царевича Димитрия. В опере этот рассказ следует после сцены с Юродивым и становится последним ударом судьбы, карающей детоубийцу.
Центральный персонаж трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»